Фуад Поладов — актер с большой буквы.

На киностудии «Азербайджанфильм» завершаются съёмки художественного фильма Аяза Салаева «Пирамида ТV», где главную роль играет народный артист Азербайджана Фуад Поладов.

У него в этом фильме роль советника верховного комиссара, куратора TV. Фильм рассказывает об истории, происходящей на одном из мнимых независимых каналов телевидения, где процветает беспредел. И, естественно, с чиновником, куратором этого канала ТV, также происходят события на грани фантасмагории. Как считает, Фуад Поладов, эта роль для актера благодатна, в смысле красок, иронии. И вообще режиссёр картины Аяз Салаев, человек неожиданных поворотов мыслей, дает богатую пищу для импровизации образа этого героя.

— Кстати об импровизации… В каких пьесах вам удалось реализовать ваш дар
импровизации?

— Во всех. Я это люблю. Импровизация дает актеру ощущение свободы. Но,
разумеется, импровизировать следует тонко, не выходя за рамки спектакля. К примеру, в одной из последних постановок — «Смешанные чувства» в Театре русской драмы по пьесе американского драматурга Ричарда Баэра мы с Людмилой Духовной играем людей уже преклонного возраста, но не чуждых любви. Чувства их смешанны. Быть может, это происходит потому, что он и она знают друг друга достаточно давно: он знал ее умершего мужа, она знала его умершую жену. Мало того, что они друг друга знали и раньше, они еще и дружили семейно. И вот теперь их чувства вступили в новую фазу, в которой есть все — общие воспоминания, новые отношения и оттенки самых различных чувств. И эти-то смешанные чув­ства рождают невероятные комбинации траги — комических коллизий. Я окунулся в этот спектакль с удовольствием. К тому же здесь были для меня широкие возможности для импровизации. И к самому последнему спектаклю в этом се­зоне — по пьесе Шекспира «Тимон Афинский» в студии «Зафар» при Союзе театральных деятелей я также смог подойти с некоторой долей импровизации. Эта пьеса в бывшем со­ветском пространстве нигде не ставилась, считается, что она сложная для постановки. Ее ставил в свое время знаменитый английский режиссер Питер Брук. Эта пьеса рассказывает об очень богатом человеке из Афин, который вдруг становит­ся нищим. Пока он был богат, он был в окружении друзей, родных. Но стоило ему обеднеть, все его тотчас покинули. И тогда он ушел жить в лес. Однако судьба вновь ему улыбну­лась: он нашел клад. Бывшие «друзья» прослышали об этом и вновь появились на горизонте. Но Тимону такие «друзья» были уже не нужны… Он предпочел остаться жить в лесу, среди диких зверей. При этом он высказал о каждом из них свое мнение — и эти слова весьма актуальны сегодня для иных людей и также дают богатую пищу для импровизации.

— В чем, по-вашему, заключается миссия актера?

— Профессия актера, на мой взгляд, — научная, или, я бы даже сказал, врачебная. Она исследует человеческие харак­теры, добродетели и пороки, показывает что хорошо и что плохо, излечивает душу от нравственных искажений. Я люблю живое искусство театра. Когда чувствуешь дыхание зрителя, это наполняет тебя волнением. Актер открыт перед зрителем. Миссия актера — в человековедении. А человек — неисчерпаем. И потому актер находится в вечном поиске. Я люблю свою профессию, мне нравится играть на сцене геро­ев различных произведений, исследовать их характеры. И в этом плане для меня нет отрицательных и положительных ролей. Есть человек вкупе с его добродетелями и пороками. Человек — существо, которое невозможно понять до конца. Есть различные мнения о человеке. Пессимисты цитируют известную формулу Гитлера «чем больше узнаю людей, тем больше нравятся собаки»…Но я сторонник мысли Горького: «Человек — это звучит гордо…». Словом, миссия актера, на мой взгляд, в познании самого себя и других.

— А вот религиозные деятели думают иначе. Они считают профессию актера греховной, поскольку она имитиру­ет жизнь… Были даже в истории времена, когда актеров, простите за напоминание, не хоронили на общем кладби­ще. К тому же религиозные деятели считали, что создавать человека это прерогатива Бога?..

— Что касается мнения религиозных деятелей о том, что театр это греховное искусство, так это архаизм. И религия и Театр думают о сохранении души человека, и это их объединяет. Просто методы их разнятся, ну а цели одни — сеять светлое, доброе.

— По первому каналу турецкого телевидения недавно де­монстрировали телесериал «Деде Коркуд» с вами в главной роли. Близок ли вам этот образ?

— У турецких кинематографистов свое видение образа отца тюркских народов… Эго не только старец, вещающий извечные истины, это человек действия. Когда надо, когда земля тюрков в опасности, он откладывает в сторону саз и берет в руки меч. Это фильм, состоящий из 12 боев. К тому же сегодня тема Деде Коркуда особенно актуальна для тюркских народов, а для Азербайджана в особенности. Турецкий режиссер увидел меня в телефильме Рамиза Гасаноглы «Суд повелителей», где я сыграл Эмир-Теймура, и пригласил меня на роль Деде Коркуда. В турецком фильме Деде Коркуд вовсе не древний седобородый мудрец, это человек во цвете лет, он справедлив, добр с другом, воинственен с врагом, он один из нас, герой, близкий нашему времени. На мой взгляд, это очень интересный образ, но далекий для меня. По складу своего характера я предпочитаю играть современников. И потому, когда мне предложили сыграть Деде Коркуда, я был в сомнении — смогу ли я перевоплотиться в древнего старца? Мне объяснили, что образ Деде Коркуда на этот раз вовсе не хрестоматийный, что придется сыграть не длиннобородого деда, а человека, владеющего и словом, и мечом, и я согласился. Благо языки наши близки и никаких проблем в смысле понимания на съемочной площадке не происходило. Да и вообще мне кажется, что мы единый народ. Просто развитие наше пошло двумя путями — турки осели на берегу Черного моря, а мы на берегу Каспийского. Все говорит о том, что душа у нас с дна. И Деде Коркуд — наш общий предок, и появляется он в дни испытаний. Он тот, кто ведает, знает, действует. На мой взгляд, драматургический материал, даже если он на истори­ческую тему, должен быть ориентирован на современность. Люди хотят узнать о своей жизни, своей боли, радостях, услышать ответы на волнующие их нравственные пробле­мы. К тому же модель жизни, создаваемая актерами на сцене, должна быть узнаваема и, главное, должна быть нескучной. Если зритель приходит в театр или кино и видит скучный материал, то он остается глух и к нравственным идеям, каки­ми бы хорошими они не были. Материал, предназначенный для экрана либо для сцены, должен быть зрелищным. И эта зрелищность присутствует в фильме «Деде Коркуд». Картина проповедует новые идеи, новую эстетику. Турецкие кинематографисты ратуют за то, чтобы фильм был интересен для всех возрастов — детей и взрослых. И в нем, кстати, широко использована компьютерная графика.

— Вы работаете в Театре русской драмы уже достаточно давно, что вы можете сказать о прошлом театра и о настоящем?

— Я не из тех актеров, которые боготворят старые театральные времена и хают новые. Я поступил в Театр русской драмы 20 лет назад, в тот период, когда все разрушалось. Когда многие потенциальные зрители этого театры стали уезжать из Баку. И тогда Театр стал думать о том, как привлечь молодежь. В этом помог ряд постановок в стиле шоу. Но это не значит, что Театр, при этом, отказался от мировой и национальной классики. Вот недавно у нас состоялась премьера по Самеду Вургуну. В репертуаре Русского Драматического и Шекспир, и Мольер, а также Рустам и Максуд Ибрагимбековы, Эльчин и другие. Я оптимист, думаю, наступит время и для антрепризы. За последние 20 лет в Театре зритель стал другом. Перед ним открыт весь мир. Через спутниковое телевидение, через Интернет он имеет возможность входить на сайты мировых театров, смотреть их спектакли, а также лучшие экранные произведения гениальных мастеров
кино, и потому сегодня сложнее завоевывать сердца зрителей. Вкусы современного зрителя стали другими. И теперь, чтобы соответствовать им, следует все время держать руку на пульсе, разнообразить репертуар, совершенствовать свое мастерство. Да и классику уже следует играть совершенно по-другому, а иначе молодой зритель ее не воспримет.

Современная игра актера требует от него молниеносной передачи эмоциональной информации. Моим учителем в театре был Тофик Кязимов. Он тоже считал, что актер должен чувствовать время. Тофик Кязимов, как практик, сыграл в моей жизни колоссальную роль. Он не был мастером разговорной речи, но он был человеком, который собственным примером вливал нам в душу любовь к театру. Не только я, но и многие мои партнеры по сцене делали свои первые шаги в театре с его благословения. У него был дар распознавать таланты. И для меня сегодня наступило время передавать свой сценический опыт молодым. Вот уже пять лет, как я преподаю актерское мастерство в Бакинской музыкальной академии. Думаю, эти уроки правильного поведения на сцене могут быть полезны молодым исполнителям.

— Как, по- вашему, на кого должен ориентироваться театр на зрителя или на искусство?

— На искусство и… на зрителя. При рыночной экономике спектакль это тоже товар. Если он не будет выглядеть в соответствии с современными требованиями, зритель его просто не «купит». Слава богу, у нас со зрителем все в порядке зал всегда полон. И много молодежи. Я рад, что «живу» в театре и служу духовному началу в человеке. А что такое духовность? Это понимание того, что человеку следует жить в мире и любви. Фильмы и спектакли должны работать на развитие души человека, а не на его растление.

— Иными словами, театр можно рассматривать как орудие духовной проповеди?

— Не совсем. Воспитывают родители, школа, а театр развивает. Вы приходите получить удовольствие, а вот когда вы получаете удовольствие и плюс еще что-то познаете, когда что-то входит к вам в душу, вот это и есть момент катарсиса очищения.

— Если бы вам предложили из четырех свойств жизни справедливости, счастья, ума и довольства – выбрать одно, что бы вы выбрали?

— Справедливость. Я думаю, общество сегодня более других свойств жизни нуждается именно в ней. В процессе очищения… Рецепт счастья я вижу в этом. И вообще, когда человек справедлив, то в эту цепочку выстраиваются все другие богатства жизни — духовные и материальные.

— И последний вопрос — подыгрывала ли вам в жизни Фортуна? Что вы можете сказать об ее улыбке?

— Случалась, что эта роковая дама и мне улыбалась… В свое время я был исключен из Института искусств. Мы были молоды, кровь кипела и из-за чего-то произошла драка. Мне пришлось уйти из института и поступить на работу методистом в Парк пионеров. И вдруг мне звонят из Азербайджанского драматического театра (это был Тофик Кязимов) и приглашают туда на работу…Фортуна улыбнулась мне…Она знала, кому улыбается…Я сторонник римской формулы — человек сам делает свою судьбу.

Беседу вела Каракмазли.

Архив Fortuna 2009.